SILENT HILL f — это психологический хоррор в японской стилистике, действие которого разворачивается в 1960-х, где разложение тела и сознания подаётся не через кровь и крики, а через красоту, гниль и цветущую смерть.

Такой страшной тишины я не встречал давно. Здесь не боишься монстра за углом — боишься собственных мыслей, которые начинают звучать слишком громко. Всё вокруг будто живёт своей жизнью: стены дышат, цветы расползаются по полу, лица людей расплываются, как акварель на мокрой бумаге. Хочется идти медленно, но не из-за страха — из-за уважения к тому, что происходит. Тут нельзя шуметь. Тут что-то слышит.

История бьёт не в лоб. Её нужно чувствовать, считывать из мимики, взглядов, из пауз между репликами. Каждый персонаж выглядит так, будто прячет в себе что-то страшное, но давно смирился с этим. Страх здесь мягкий, вязкий, липкий, как дождь в конце осени. Он не кусается — он прорастает, проникает внутрь, как грибница в трещины дерева.

Музыка — будто стон сквозь сон. Звук ветра, шагов, скрипа обуви по гнилой земле — всё это врастает в тебя медленно, и потом ещё долго остаётся внутри. Игра не спешит. Она смотрит. Оценивает. И иногда даёт тебе шагнуть чуть дальше, чем ты хотел бы.
SILENT HILL f — это психологический хоррор в японской стилистике, действие которого разворачивается в 1960-х, где разложение тела и сознания подаётся не через кровь и крики, а через красоту, гниль и цветущую смерть. Такой страшной тишины я не встречал давно. Здесь не боишься монстра за углом — боишься собственных мыслей, которые начинают звучать слишком громко. Всё вокруг будто живёт своей жизнью: стены дышат, цветы расползаются по полу, лица людей расплываются, как акварель на мокрой бумаге. Хочется идти медленно, но не из-за страха — из-за уважения к тому, что происходит. Тут нельзя шуметь. Тут что-то слышит. История бьёт не в лоб. Её нужно чувствовать, считывать из мимики, взглядов, из пауз между репликами. Каждый персонаж выглядит так, будто прячет в себе что-то страшное, но давно смирился с этим. Страх здесь мягкий, вязкий, липкий, как дождь в конце осени. Он не кусается — он прорастает, проникает внутрь, как грибница в трещины дерева. Музыка — будто стон сквозь сон. Звук ветра, шагов, скрипа обуви по гнилой земле — всё это врастает в тебя медленно, и потом ещё долго остаётся внутри. Игра не спешит. Она смотрит. Оценивает. И иногда даёт тебе шагнуть чуть дальше, чем ты хотел бы.
0 Commentaires 0 parts